видео фото театр кино телефильмы интервью биография

Сергей Юшкевич: интервью

  1. Семья важнее трюка
  2. Актер без амплуа
  3. Ударник пятилетки
  4. Не продам череп Гоголя
  5. Тоска по труде, или Педагогические экзерсисы
  6. Я не был и не буду пай-мальчиком
  7. Мы с Леной сблизились в автобусе
  8. Амур и Мельпомена в жизни Сергея Юшкевича
  9. Будував метро, а мрiяв про кiно
  10. Я всегда был провокатором
  11. Я произвожу продукт, который сам не употребляю
  12. Актером я ещё не стал – я в пути
  13. У меня крепкий тыл – моя семья и друзья
  14. На свободу и счастье режим не влияет
  15. В моей стране только один закон – любовь
  16. Я не хотел бы жить вечно
  17. Любовь – это для сильных людей
  18. Я вдруг понял, что не всё так однозначно с белоэмиграцией
  19. Загадки стимулируют воображение
  20. Слёзы на глазах у Волчек я видел лишь раз — когда из театра уходила Лена

Тоска по труде, или Педагогические экзерсисы

В первый раз я увидела его на репетиции в Щукинском училище. Николай Николаевич Волков ставил «Дядю Ваню» на выпускном курсе Альберта Бурова. Я всегда была большой поклонницей режиссуры Николая Николаевича и пришла посмотреть. В помещении было хмуро, холодно и не прибрано. Из угла в угол ходил Н.Н. и что-то говорил студентам, которые разбрелись по залу. А главный герой, игравший дядю Ваню (тогда я еще не знала, что это Сергей Юшкевич), просто лежал навзничь на колченогой банкетке и курил — трам-тарарам! У меня, воспитанной в школе Корогодского, от бешенства аж зашлось все внутри. Когда мастер готовится к репетиции, курить нельзя, лежать нельзя! По моим представлениям, такое просто невозможно!

Тем временем Н.Н., закончив вступительную тираду, сказал: «Ну, давайте попробуем это место». Молодой человек лениво встал, загасил бычок в банке с водой и вразвалочку пошел на так называемую сценическую площадку. И опять я внутренне возмутилась: да как же можно позволить себе такую готовность к репетиции — нулевую!

Но ровно через секунду получила эмоциональный удар и не фазу оправилась. Актер взорвался монологом. Причем с места в карьер, резко он полетел вперед. Репетиция покатилась, помчалась, понеслась. И не отрывая глаз от сцены, я просидела все репетиции вплоть до выпуска этого замечательного — по вдохновению и режиссерской изобретательности — спектакля и даже способствовала, чтобы ребята приехали в Питер и сыграли «Дядю Ваню» на сцене додинского театра. И очень много умных театральных людей, видевших этот спектакль, могут засвидетельствовать мое мнение.

Критик Вадим Гаевский написал о «Дяде Ване», что это ушедший романтический язык эфросовского театра, помноженный на жесткую мейерхольдовскую режиссуру по пластическому решению мизансцен. И он, и многие другие испытали удивление, ибо никогда не обращали внимания, что в пьесе такое количество монологов, в которых имеет возможность высказаться абсолютно каждый персонаж пьесы — от няньки до Вафли. Текст был легкий, незагруженный, актеры были все живые. Но самое сильное впечатление, конечно, производил Юшкевич. Я привыкла к тому, что талантливых актеров вокруг много, желающих работать — много, но в последнее время стала замечать: ушибленных театром практически не встречается, а жаль. А Сережа именно таков. Он может быть на сцене характерным, смешным, бытовым — разным, всяким. При этом он владеет редким амплуа героя-неврастеника, что раньше было в чести, а нынче почти вовсе отсутствует. Мало кто уже помнит, что это такое — невероятная эмоциональность, запал, умение стартовать с нуля, странная природа обаяния. Сережа — нестандартный. При такой ярко выраженной мужской эманации (он статный, он высокий) — у него противный голос, странная манера вести слова, странное лицо. Но он может влюбить в себя, он втягивает. Понимаешь, про что он говорит, что у него болит. Мы все время существуем в условном прикасании к теме, Драматической, лирической, тем более трагической, мы как бы плачем, мы как бы страдаем, а у него все — до конца. При этом он человек управляемый, его не сносит. Это не то что «клинический случай».

Он из провинции, из достаточно простой семьи, прошел школу армии, всегда непростую. Он нормальный парень, но может, спо сцене сдирать с себя кожу — и это уже качество таланта. Конечно банально и нехорошо, говоря о молодых актерах, вспоминать тех, кто потряс наше воображение когда-то, вольно или невольно сравниваешь. На мой взгляд, Сережа — странный сплав Олъбрыхского со Смокуновским. В нем, как и в Олъбрыхском, та же стильность, сценичность; жесткость. И в то же время, как в Смоктуновском, гибкость и поворотливость, неожиданные интонации аналогичные приспособления. Я стала следить за его судьбой. Он пошел в Театр Маяковского — только потому, что там служил Николай Николаевич Волков, которого он высоко ценил. Мы начали репетировать вместе «Событие» Набокова». Я имела счастье быть приглашенной на роль мамаши, а моего сына Алешу должен был играть Сережа (эта работа режиссера Н.Н.Волкова так пока и не состоялась. — прим. ред.). Как Сережа работал! Роль ему не давалась, она и не впрямую «его». Алеша должен быть более нежным, более хрупким, то есть все Сережины эмоции — но в миниатюре. Репетиция кончалась в три, Николай Николаевич говорил: устал, я пойду... «Куда! — злился Сережа. — Я вас не пущу. Я только что-то начал соображать». Он терзал меня, терзал Н.Н., звонил ему домой, изводил вопросами. Такое встречается очень редко, но так репетировать — на самом деле правильно и нормально.

Я еще жила в Питере и ездила репетировать в Москву. В этот момент меня пригласил сниматься Митя Долинин, замечательный оператор, внук знаменитого чеховеда Долинина. Митя как режиссер решил поставить повесть Чехова «В овраге». Я была утверждена на роль Варвары. Виктор Павлов — на роль моего мужа-помещика. Искали только актера на роль их сына, глухонемого Степана (он слышит, по губам читает, но говорит плохо).

— Ольга Волкова

видео фото театр кино телефильмы интервью биография