Имя Сергея Юшкевича достаточно известно. Актер московского театра «Современник» знаком зрителю по ролям в спектаклях «Три товарища», «Три сестры», «Играем... Шиллера», по фильмам «Тоталитарный роман», «Олигарх», «Страна глухих», телесериалам «Каменская», «Марш Турецкого», «Таксист», «Закон», «МУР есть МУР» и многим другим. Роли Сергею предлагают разноплановые, поэтому довольно трудно определить каков он в жизни. Дорога артиста на пути к славе достаточно терниста. Проходя через множество жизненных коллизий, порой взлетая, порой спотыкаясь, человек этой профессии никогда не думает о себе. Более всего его беспокоит зритель. То есть мы с вами. Именно для нас, превозмогая все житейские неурядицы, он выходит на театральные подмостки, чтобы дарить людям радость общения с высоким искусством.
— Предупреждая твой вопрос, скажу сразу: я — не москвич. Родился на Украине, в городе Черновцы.
— Где и закончил школу...
— Я учился в двух школах.
— Как это?
— В первом учебном заведении у меня были конфликты с педагогичесим коллективом.
— Ты был хулиганом?
— Не столько хулиганом. сколько неформалом. Я никогда не носил школьную форму, все время ходил с длинными волосами. Мама всегда занимала мою сторону и, несмотря на постоянные вызовы к директору, наотрез отказывалась меня стричь. Кроме того, я был непримирим к педагогам, которых не любил. Но были среди моих учителей и те, к кому я относился достаточно трепетно. В частности, к педагогу по русскому языку и литературе. К большому сожалению, мне трудно сейчас вспомнить ее имя, поскольку прошло много лет. Но именно эта женщина посоветовала мне перейти в другую школу. Я как раз находился на завершающем этапе обучения, впереди были 9 и 10 классы. Нужен был аттестат о среднем образовании, а с таким отношением ко мне преподавательского состава милостей можно было не ждать.
— И как тебя приняли в другой школе?
— Честно сказать, мне там понравилось гораздо меньше, но здешние учителя оказались прекрасными людьми. Когда я искренне сказал им, что собираюсь поступать в театральный институт, а потому точные науки мне не нужны, преподаватели «натянули» мне оценки по тем предметам, которые я знал плохо.
— А в театральное училище ты поступил сразу?
— Увы, нет. Только с третьей попытки. Шел 1984 год, и была большая проблема с отсрочкой от армии. Как тогда объяснил мне известный актер Юрий Катин-Ярцев, поступать сейчас не стоит, ведь проучившись год, я буду вынужден уйти служить, а через два года человек, прошедший армейскую шкалу, приходит совершенно другим. Ему надо все постигать заново. К тому же курс будет совсем иной, да и преподаватели тоже. Поэтому Катин-Ярцев в разговоре со мной сказал: «Если ты хочешь быть артистом, приезжай через два года». Что я и сделал, отслужив в Харькове во внутренних войсках.
— Я знаю, что ты закончил Щукинское театральное училище. После службы в армии ты сразу подал туда документы?
— Сразу, но не только туда.
— Куда же еще?
— В ГИТИС, в школу-студию МХАТ. Но, конечно, изначально я рвался только в Щукинское.
— Как же проходил процесс поступления?
— Сложно. Можно сказать, что все едва не закончилось трагически для меня.
— То есть?
— Подошел критический возраст — 23 года. Если у меня в этот момент не получилось бы стать студентом театрального, то я, возможно, уже никогда бы не стал артистом. Больше шансов поступить у меня уже не было. Чтобы быть поближе к театральным вузам, в 1988 году я устроился на работу в «Метрострой». Это была, пожалуй, единственная организация в Москве, предоставляющая иногородним комнаты в общежитии. Параллельно с работой я сдавал экзамены. Вообще это очень долгая история.
— А если коротко?
— Тогда в Щукинское училище на свой курс набирал студентов профессор Альберт Григорьевич Буров, замечательный человек. Но у меня была большая проблема. Можно сказать, что я уже поступил в ГИТИС, но не мог упустить возможность поступления в Щуку. Если бы я забрал документы из ГИТИСа, а в Щукинское поступить бы не удалось, то я мог бы вообще потом не стать артистом. Придя к профессору Бурову, я ему откровенно сказал, что хочу у него учиться. Но могу ли рассчитывать на то, что поступлю? Альберт Григорьевич дал добро на то, чтобы я забрал документы, и сказал, что он меня берет. То есть он гарантировал поступление в то время, когда еще не начались экзамены. Я пошел в приемную комиссию ГИТИСа и попросил вернуть мне бумаги. Меня долго отговаривали, а потом, когда поняли, что мое решение твердое, просто швырнули документы в лицо. Вот тогда, увидев такое хамство, я понял, что здесь я учиться точно не буду.
— Сергей, большое количество ролей в кинофильмах и телесериалах заставляет работать с совершенно разными режиссерами. Разными по темпераменту, по отношению к творческому процессу. Есть очень контактные люди в этой среде, есть наоборот. Я думаю, что ты уже достаточно пообщался с ними и потому можешь кого-то особо отметить. То есть, тех людей, с кем было приятно работать.
— Могу сказать много теплых слов в адрес Александра Велединского, который снимал сериал «Закон». Это фантастический человек. Меня поражала его трудоспособность. Я, честно сказать, до сих пор не перестаю ему удивляться. Была история на съемках фильма, когда я предложил этому режиссеру свой вариант поворота событий. Ему понравилось невероятно. Потом произошла минутная пауза, и он и мне говорит: «Стоп. А помнишь, в четвертой серии у нас было так, а в одиннадцатой так. Понимаешь, зритель не поймет. Все будет выглядеть фальшиво. Как отдельная придумка она восхитительна, но ее нельзя использовать в этом сериале».
И тут мне стало, с одной стороны, ужасно стыдно, а с другой — я был просто поражен. Человек держит в памяти все, то, что даже я не помнил, а мы снимали уже пятнадцатую серию. А ведь я был одним из трехсот персонажей. Это же надо запомнить почти каждую роль. Мне кажется, что во время съемочного процесса Саша Велединский не спал вообще. Мы заканчивали съемочный процесс около полуночи, а затем ехали к нему отсматривать готовый материал и разъезжались где-то в три часа ночи. В восемь утра режиссер был уже на площадке и рассказывал, как он до пяти-шести часов переписывал какие-то сцены. Могу сказать, что сериал «Закон» — единственный, о котором я могу сказать с гордостью, что я в нем снимался. Он мне нравится от «А» до «Я».
— «Закон» — сериал, поднимающий тему преступности. А в жизни ты сам сталкивался с криминалом?
— В моей жизни была одна история. Считаю, что меня спасла мама.
— Очень интересно.
— Учась в театральном, я не всегда доедал. Поэтому желание найти деньги чуть не привело меня на скамью подсудимых.
— Вот как?
— Да. Я вспомнил, как в далеком детстве мы с пацанами лазили через крышу в продуктовый магазин и таскали шоколадки, печенье. А тут я присмотрел два ларька, которые решил ограбить. Разработал план и решил осуществить замысел дня через два-три. И вдруг случайно встречаю однокурсницу, первой фразой которой была: «А как твоя мама Светлана Павловна»? Мы через полчаса разошлись, а я подумал: «Мама счастлива, что я учусь в театральном училище в Москве. Если я сейчас, чтобы насытить свой желудок, пойду на кражу и вдруг попадусь, а маме сообщат, что я отчислен из Щукинского училища и меня посадили, то я просто обрублю ей жизнь. Причем самым подлым образом. Я убью этого человека, я убью свою маму». И сразу — как отрубило. Больше подобных мыслей не возникало. Ограничился чаем с хлебом, а через месяц мне повезло, нашел работу в ночную смену.
— А каково твое отношение к сегодняшней криминальной обстановке?
— Смотрю телевизор и вижу, что сейчас появляется гораздо больше положительного в борьбе с преступностью. С уголовниками нужно поступать как можно жестче. К ним нельзя идти с лаской, их нельзя переучить. Уничтожить преступность раз и навсегда невозможно, потому что эти люди являются неотъемлемой частью общества. Они всегда будут. Для меня очень тяжело видеть, когда показывают человека, который убил кого-то, расчленил и сделал из него пельмени. Этому изуверу дали пожизненный срок. Мне непонятно, почему его должны пожизненно содержать на наши деньги. Конечно, убитого уже не вернешь, но ведь и для родственников жертвы теперь жизнь становится бессмысленной, когда они знают, что убийца жив, что его кормят, он читает книги. Мало того, о нем даже кино снимают, у него берут интервью. Получается, что его делают популярным. Нет, понятно, что мы должны знать эту жуткую историю, но ведь все видят, и родственники жертвы тоже. Они наблюдают счастливое лицо людоеда, когда он рассказывает о том, как ему понравились пельмени из человеческого мяса. Каково им? Человек так устроен, что если он не требует возмездия, то он хочет хотя бы справедливости.
— Насколько я знаю, ты раньше работал в театре Маяковского и пришел в «Современник» только в 1999 году. Как произошел данный переход?
— Это везуха. Конечно, на предыдущем месте я почерпнул массу положительного, но «Современник» — совсем другое. Здесь все очень здорово организовано, замечательные режиссеры, работающие с нашей труппой. Такие, как Галина Волчек, Римантас Туминас, Нина Чусова, Анджей Вайда, Кирилл Серебренников и другие. В Маяковке таких экспериментов не проводилось. Там были свои штатные режиссеры, и все было как бы запрограммировано. Когда ты работаешь с одним и тем же режиссером четвертый-пятый спектакль, то уже знаешь, чего от него можно ожидать. Он уже предсказуем. Да и организация спектаклей сама по себе чудовищна. Если на премьерный спектакль едва собирается ползала, то о чем можно говорить? В этом случае надо просто-напросто увольнять всю администрацию и набирать новых людей. В «Современнике» тоже есть плохие спектакли, очевидно плохие. Но зал набит битком. Значит, организм театра работает. То есть существует пиар, реклама. Это огромное счастье — играть при полном зале. Придя в «Современник», я понял, что для артиста не существует никаких дач и летних сезонов, чем грешил театр Маяковского. Мы уходим в отпуска только в начале августа. И счастливы, потому что в «Современнике» всегда аншлаг. Потому что, когда в Москве ежедневно два миллиона командировочных, заполнить зал на семьсот мест — не проблема. Просто это нужно уметь делать.
— Скажи, Сергей, каково твое отношение к милиции? Роли в сериалах «МУР есть МУР», «Свободная женщина-2», «Каменская» говорят о том, что тема правоохранительных органов тебе знакома.
— К милиции я отношусь с большой надеждой. Знаю, что зарплата сотрудников неоправданно мала. Как и у любого человека, у милиционера может возникнуть масса соблазнов в том случае, если его, допустим, не кормить. Если кто-то со стороны протянет кусок хлеба, ты его обязательно возьмешь, даже не для себя, а для того, чтобы отнести своим детям. Когда дают роль в кино, я читаю сценарий и вижу, что это полная ерунда. Но за роль хорошо платят. Я им нужен как артист, которого знают. И тут я действительно задумываюсь: соглашаться или не соглашаться, ведь есть хочется всем. Сейчас я вижу, что милиционерам повышают зарплату, ведется активная пропаганда правоохранительных органов на телевидении. Масса программ о криминале, где показан положительный вклад в борьбу с преступностью именно сотрудников милиции. Милиция работает. Конечно, и здесь есть свои овцы, которые портят все стадо, но их процент ничтожно мал. Но если милицию стали за последнее десятилетие нещадно бранить, а платить продолжают гроши, то о чем можно говорить?
Вообще, хочется, чтобы преступность сошла на нет. Но в этом случае вам не о чем было бы писать. И все же надеюсь на то, что издание ваше превратится из актуального на сегодняшний день в некое историческое, пишущее только о преступлениях прошлых лет. Станет интересным чтивом с массой фактов и подробностей, которое можно листать, как исторический роман. В общем, удачи!